Адаптация

Во время сна ночью хотел, повернувшись, лечь на правый бок,
но поддалось только туловище, голове поворот помешал сделать висок.
Проснуться пришлось, чтоб сначала все на ощупь понять, 
чтоб у зеркала затем убедиться в том, что висок мой вытянулся эдак на 25 
сантиметров – конусообразный, прямой, твердый как кость отросток.
Теперь в таком виде выйти на улицу заставить себя будет совсем непросто.
Но желание подтвердить странные догадки выдавило меня на прогулку.
Спускаясь в подъезде, с непривычки, отростком цеплял со стены штукатурку.
На улицу выглянул – безлюдные городские просторы.
Для полноты картины перекати-поле не хватало, только во всех окнах шторы 
слегка колышутся. Ясное дело – все ведут скрытое наблюдение.
Они, так же как я, своим ужасным догадкам ищут визуальное подтверждение,
отчего будет хоть какое-то облегчение. Вот первая ласточка: старики 
явили собой такое, что, как говориться, курит в углу сам Сальвадор Дали.
Шаркая тапками, шли покрытые лишь рубахами ночными, 
Они срослись ночью висками, стали едины, как и клялись друг другу еще молодыми.
Спустя 28 дней загудели от всех религий фундаменталисты.
«Это кара небес!» – для них случившееся стало, как бы, пиаром. Но специалисты 
во всех областях стали давать более крутые версии. Например, в то, 
что это – мутация, следствие поедания генно-модифицированных куриц. 
Все долго верили. Да, много разных фабрик было сметено тогда,
ведь ничего нет справедливей, чем с отростками на бошках разъяренная толпа.
Но все стало ясно, когда снизошли к нам военные интеллектуалы,
те самые, чьими мозгами когда-то будут заткнуты людской истории каналы.
В общем, с помощью телевещания открыли нам правду устами ведущей.
В студии установили систему зеркал, приглушили свет, думали будет лучше, 
если экс-теледива явится миру в своем старом контуре.
Но ей не хватило мастерства, чтоб с лица стереть страх. Я отвлекся. В общем, 
новости обвиняли путешественников в область сновидений, которые, как ракеты, 
которые постоянно дырявят атмосферу, эти же принесли беды
своими перемещениями отсюда в сон, чем прохудили разделительную мембрану.
Раствор сна просочился в прореху, закристаллизовал реальность нашу.

Коллапс – это максимум, что может предложить мой словарный запас.
Чтоб описать тот ужасающий, кошмарный, всечеловеческий коллапс, 
всем дизайнерам мира придется выращивать заново в нас
эталоны красоты новой, но у них получится, я знаю.

Коллапс – это максимум, что может предложить мой словарный запас.
Чтоб описать тот ужасающий, кошмарный, всечеловеческий коллапс, 
всем маркетологам мира придется выращивать заново в нас
эталоны красоты новой, но у них получится, я знаю.

Еще в новостях говорилось о давлении осмотическом каком-то,
но я не понимал, ведь в школе по метахимии у меня была с минусом тройка.
Уже всхлипывая, ведущая назвала имя явления – эффект Ньютона-Гигера.
Затем камеру отключили. Ни капли не встревоженный голос диктора
просил объявиться ту личность, просил по-хорошему пока,
того над кем в ту ночь зависла дырка, и чей сон через нее вытек. Ага, 
ищи дурака. Может быть, я еще и отдался бы в руки этих военных ученых
ради выяснения деталей явления, но вряд ли мощь бункеров их углубленных
спасет от ненависти всей планеты, ведь я, хоть косвенный, но все же виновник процесса.
В общем, я лег на дно и просто следил, как брызжет слюной пресса
негодуя над реакцией на произошедшее какого-то Ричарда Ди Джеймса.
Он глумился публично, заявляя, что наши наросты – 
скачек вперед по пути прогресса человеческого существа.
Прошел год, а может три. Зная о стопроцентности летального конца,
люди все же сотнями шли к подпольным психохирургам,
ложились на ампутацию под их старый лазерный нож.
Но как-то жить надо было дальше. Притираться начала молодежь.
На отростках появились татуировки, заблестел пирсинг.
Адаптация началась, я понял, когда на эм-ти-ви со своей бандой этот псих – 
Джонни Ноксвилл отростком прицепился к по